У вас есть любимое произведение? (наверняка есть, просто без вопросительного знака никак). Приведите отрывок, трогающий за душу.
"Иллиада". Свидание Гектора с Андромахой.____________________________________________________Рек - и супруге возлюбленной на руки он полагаетМилого сына; дитя к благовонному лону прижалаМать, улыбаясь сквозь слезы. Супруг умилился душевно,Обнял ее и, рукою ласкающий, так говорил ей:"Добрая! сердце себе не круши неумеренной скорбью.Против судьбы человек меня не пошлет к Аидесу;Но судьбы, как я мню, не избег ни один земнородныйМуж, ни отважный, ни робкий, как скоро на свет он родится.Шествуй, любезная, в дом, озаботься своими делами;Тканьем, пряжей займися, приказывай женам домашнимДело свое исправлять; а война - мужей озаботитВсех, наиболе ж меня, в Илионе священном рожденных".
Нежно и трепетно с первых строк люблю "Доктора Живаго". Здесь и любовь, и дружба, и судьба народа, и загадочная русская душа, и чарующий язык Пастернака."Ещё более, чем общность душ, их объединяла пропасть, отделявшая их от остального мира. Им обоим было одинаково немило всё фатально типическое в современном человеке, его заученная восторженность, крикливая приподнятость и та смертная бескрылость, которую так старательно распространяют неисчислимые работники наук и искусств для того, чтобы гениальность продолжала оставаться большою редкостью.Их любовь была велика. Но любят все, не замечая небывалости чувства.Для них же – и в этом была их исключительность – мгновения, когда, подобно веянью вечности, в их обречённое человеческое существование залетало веяние страсти, были минутами откровения и узнавания всё нового и нового о себе и жизни."
Внимание СПОЙЛЕР!Моё любимое произведение это книга Ремарка «Три товарища» и вот отрывок, от которого я не смог сдержать реку слез.– Ты должен уехать, милый, – прошептала она.– Почему? Разве ты меня больше не любишь?Ты не должен больше смотреть на меня. Ведь это уже не я.Я отнял у нее зеркальце:– Эти металлические штуки ни к черту не годятся. Посмотри, как я в нем выгляжу. Бледный и тощий. А ведь я-то загорелый крепыш. Эта штука вся сморщенная.– Ты должен помнить меня другой, – шептала она. – Уезжай, милый. Я уж сама справлюсь с этим.Я успокоил ее. Она снова потребовала зеркальце и свою сумочку. Потом стала пудриться, – бледное истощенное лицо, потрескавшиеся губы, глубокие коричневые впадины у глаз. – Вот хоть немного, милый, – сказала она и попыталась улыбнуться. – Ты не должен видеть меня некрасивой.– Ты можешь делать все, что хочешь, – сказал я. – Ты никогда не будешь некрасивой. Для меня ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел.Я отнял у нее зеркальце и пудреницу и осторожно положил обе руки ей под голову. Несколько минут спустя она беспокойно задвигалась.– Что с тобой, Пат? – спросил я.– Слишком громко тикают, – прошептала она.– Мои часы?Она кивнула:– Они так грохочут.Я снял часы с руки.Она испуганно посмотрела на секундную стрелку.– Убери их.Я швырнул часы об стенку:– Вот, теперь они больше не будут тикать. Теперь время остановилось. Мы его разорвали пополам. Теперь существуем только мы вдвоем. Только мы вдвоем – ты и я – и больше нет никого.Она поглядела на меня. Глаза были очень большими.– Милый, – прошептала она.Я не мог вынести ее взгляд. Он возникал где-то далеко и пронизывал меня, устремленный в неведомое.– Дружище, – бормотал я. – Мой любимый, храбрый старый дружище.* * *Она умерла в последний час ночи, еще до того, как начался рассвет. Она умирала трудно и мучительно, и никто не мог ей помочь. Она крепко сжимала мою руку, но уже не узнавала меня.До сих пор мороз по коже, когда открываю эту книгу.